Были памятны России,
Чтобы наш покойный царь
Строгим взором, как и встарь,
Приводил в оцепененье
Молодое поколенье,
Чтобы пылкие умы
Не напомнили народу
Про забытую свободу,
Новому царю в угоду
Императорскому роду
Монумент воздвигли мы.
Декорацией приличной
Нашей площади столичной
Грозный памятник стоит.
Сделан он на удивленье,
Всюду роскошь, загляденье,
Бронза, мрамор и гранит.
Пьедестал свой попирая,
Скачет лошадь Николая.
И глядит наш властелин
Мрачно на свое созданье —
Храм, которым не один
Благородный господин
Нажил быстро состоянье.
Царь сидит спиной к дворцу,
Потому что не годится
Знать, что с дочерью творится,
Императору-отцу.
Всякий смертный,
кто правленье
Николаево знавал,
Кто указов исполненье
Сам на деле испытал,
Тот, наверное, постигнул,
Отчего царю воздвигнул
Сын подобный пьедестал.
Сверху белый мрамор вставлен —
Цвет невинности самой,
Как невинность, он придавлен
Лошадиною ногой.,
Снизу пьедестал гранитный,
Серый цвет его — зола;
Как в пожаре, всё дотла
Выжжет пламень ненасытный.
А в средине, чтобы вновь
Нам царя припомнить ясно,
Из Шахуньи, темно-красный,
Как запекшаяся кровь,
Дивно мрамор полирован,
Еле видный средь мечей:
На мечах, знать, был основан
Трон российских палачей.
А в углах четыре девы —
Из всего потомства Евы
Русских набрано княгинь —
Посадили за богинь.
Вера книгу развернула,
Только в книгу не глядит,
Крест свой к сердцу протянула
И без слова говорит:
«Мне не надобно учиться,
Мне не надо много знать,
Я должна крестить, венчать,
Исповедовать, молиться».
Мудрость зеркало взяла
И на небо навела,
А не то б в ней кровь застыла,
Если б, трепету полна,
Это зеркало она
На царя оборотила.
Грозно выставивши меч,
Хочет наше правосудье
Правду русскую стереть.
О богиня! ты орудье
Нам приличное нашла
И, родясь не русской девой,
Ты Россию поняла!
Оттого рукою левой
Ты весы подобрала.
Наконец, богиня силы,
В нас прицелившись копьем,
Императорским клеймом
Место слабое прикрыла.
И сидит она, и ждет —,
Грянет слово роковое,
И в тот миг копье родное
Полетит в родной народ.
У подножья пьедестала,
Чтобы всё напоминало
Век минувший, золотой,
Барельефы отлитые,
А сюжеты, в них взятые,—
Всё-то подвиги святые,
Так и виден в них герой!
Первый подвиг Николая —
Как, заслуги награждая,
Он солдатам отдает
Подержать в руках мальчишку,
Быстроглазого сынишку,
За подмогу в смутный год.
Дымом в этот день затмился
Петербургский небосклон,
И по трупам царь вломился
На тяжелый русский трон.
Этот день был днем боязни
Для княгинь и для князей.
Этот день — причина казни
Русских доблестных мужей.
Лучше подвига второго
Невозможно сочинить:
Царь явил в нем до смешного
Страсть жандарма делового —
Всюду бунты находить.
Мужички — народец пьяный —
На Сенной перепились
И с похмелья подрались.
Царь приехал дикий, рьяный,
Замахал на них рукой.
Раскричался: «Бунт, разбой!»
Мужички засуетились,
Мигом в ноги повалились.
Царь подумал: «Как тут быть?
Шутка ль, бунт производить!»
Видит царь, что все послушны,
И бунтующих простить
Царь решил великодушно.
Про несчастную Россию
Смех и горе вспоминать.,
Уж она ль не клонит выю?
На нее ль царям пенять?
Уж она ль не терпеливо
Все повинности несет
И до сраму молчаливо
Все-то власти признает!
Спит ленивая Россия,
Спит под тяжестью цепей.
Так и тут цари иные
В ней же ищут мятежей.
Лишь потехи ради гнусной
Создают бунтовщиков
И мечтают, что искусно
Правят сонмом диких львов,
Взыщутся к небу все несчастья
До Господня алтаря
Падших жертвой глупой страсти
Незабвенного царя.
Третий подвиг Николая
Должен вам напоминать,
Что в России жизнь благая
Всем, кто взятки любит брать,
Что здесь слабым нет защиты;
Кто богат — тот всех сильней,
Что законами прикрыты
Плутни праведных судей,
Что подчас и на законы
Судьи искоса глядят
И решают, как хотят,
Зная верно, что у трона
Их решенья защитят.
Наконец, что толку мало
От пятнадцати томов,
Если истины начало
Чуждо правящих голов.
Но не меньшего значенья
И четвертый подвиг; он
Доказал нам, без сомненья,
То, что русский наделен
И путями сообщенья.
Только тридцать лет прошли,
А в России, славу богу,
Уж железную дорогу
Верст в семь сотен провели,,
И не так, как за границей,—
Колесить мы не должны:
Города обойдены —
Две российские столицы
Прямо соединены.
Мы летим что сил хватает
Чрез овраги, озера,
Нам ничто не помешает —
Ни болота, ни гора.
Мы болота завалили
Данью бедных мужичков,
Их руками мы прорыли
Путь в горах и сквозь холмов.
Как же подвиг не прекрасный,
Если столько русских сил,
Столько денег царь убил
Не совсем еще напрасно?
Пусть строителям нажить
Можно было капиталы,
Хоть за этот подвиг малый
Будем господа хвалить.
Ах! как всё развратом смрадным,
Грязью, пылью поросло!
Назовешь и то отрадным,
Что России, сделав зло,
Каплю пользы принесло.
Но довольно...
Спи спокойно,
Незабвенный царь-отец,
Уж за то хвалы достойный,
Что скончался наконец.
Этот памятник позорный
Нашей подлости покорной
Вызвал желчь в моей груди,
В голове рассеял грезы.
Я спросил себя сквозь слезы:
Что же будет впереди?
Если царь, в котором прежде
Мы любили, как в надежде,
Наш счастливейший удел,
Сам, как будто в посмеянье,
Наше прежнее страданье
Нам напомнить захотел?
Если он не уважает
Ни печаль, ни слабость в нас,,
Наше рабство выставляет
Всем народам напоказ?
Боже, смилуйся над нами!
Как без ропота нам снесть
Нашу нашими царями
Опозоренную честь?
Как же людям не томиться,
Как же в них не разгорится
Злобы праведный огонь,
Если даже медный конь
Грозно мечется и злится
Под монархом-палачом,
Если, точно как в живом,
Видно в нем, как кровь клокочет,
И, поднявшись на дыбы,
Сбросить всадника он хочет
На фонарные столбы?